[Кнютт]

О концерте Ги. Таки типа отчёт. Перечитывать не стал. Личное и субъективное. Излишне кратко и излишне подробно. Пусть лежит.

Кошмары в ночь перед приездом Канцлера и Сильвестра, нереальные опоздания на вокзал, какая-то еда из МакДональдса, перепрыгивания из здания в здании через окна. И реальный троллейбус четвёрка, замерзательный, утренний и медленный. Выходя из дома в пятницу утром я ещё не знал, что вернусь туда только в воскресение днём.
Вокзал. Внезапно Рома. Московские поезда таки пользуются популярностью. Откуда-то из тепла Лена. Поезд. Ожидание. Мая с Людмилой выходят из вагона самыми последними. Не отогревшееся в вокзале тельце думает, что самое время завершить бренное существование.
А дальше квартира, условие, что в квартире с музыкантами должны постоянно находиться либо я, либо Ксеня. Чай, разговоры, можно сказать, знакомство. Я уползаю на работу, Ги и Сильвестр уползают гулять в метро и в Махито. На улице подозрительно теплеет.
После лениных пар и моей работы мы по очереди находим групп там, куда я их и отправила. Гуляем в центре, добираемся в гости к Рогозинскому. Ко мне медленно приходит осознание, что домой я явно не попадаю.
Такси. Спать. Снится дорога устланная трупиками крыс.
Медленная суббота. Обсуждение гардероба селедки с Ги. Мы шумные, Сильвестр пытается читать, но мы ему мешаем. Читаю переписку с вконтакта с девочкой, утверждающей, что прогневала меня. Ги доволен, смеется. Камень с души, а то с девочкой же поругался. Расстраиваемся, что на концерт девочка не попадает.
Ги пишет трек-лист, я сижу на подоконнике и незаметно для себя вношу коррективы.
Смской приходит вопрос планируем ли мы задержать начало концерта. Конечно, это записано в трек-листе, хочется сказать мне. Ответ приходит сам собой в такси, когда мы едем на саундчек, потому что звукача внезапно не будет. Будет, но позже говорят мне. Причину таинственной неявки звукача по хорошему мне так и не объяснили.
Здесь. 17:30. Звукача нет. Начинаем пускать народ в хол. Потому что холодно. Лиза начинает пускать людей в зал. Потому что бар.
Здесь. 18:00. Количество народа превосходит даже мои нескромные предположения. Механически отсчитываю сдачу. Остатки синдрома нехватки полтинника иногда проявляются и сейчас.
- Молодой человек, а у вас есть билет? – спрашиваю в спину я.
- Вообще-то я ваш звукач, - отвечает мне молодой человек недовольным тоном.
- А мы как раз вас очень ждём.
- Да? Это вы мне сейчас звоните? – примирительно спрашивает звукач и начинает рыться в глубине себя в поисках телефона.
- Нет, не я.
Первая песня. Картонный звук. Несколько людей, которым не хватило места в зале. Желание пойти повеситься в подсобке. Ко второй песне ситуация исправляется. Звукачу моя признательность и почтение. Люди утрамбовываются, а те, кто не утрамбовывается виноваты сами, ибо место было.
- А она что, какая-то известная певица? – спрашивает Лиза. – У нас вчера было сто человек и мы все сидели.
Утрамбовываюсь к звукачу, Лена скрывается в баре. Ги говорит, зал реагирует, контакт установлен. Начинаю думать, что после концерта меня, быть может, не убьёт разгневанная публика. Встречаюсь глазами с Ромой, Рома кивает, значит всё нормально. Флай. Нахожу в зале своих. Лисё улыбается. Антон, Андрей, Лёша. Другой Лёша. Абсолютно внезапные и сделавшие меня счастливой Алла и Рыж. Данко, Крис, Юля. Сестра с компанией. Всё нормально, всё хорошо. Очень эмоционально. Отдача от зала. Удивление. Почти восторг. Или почему почти.
Наблюдаю за пьяным телом. Как только мне начинает казаться, что тело мешает людям и я решаю от тела в зале принудительно избавиться тело понимает всё само и на время куда-то исчезает. Даже не в бар. Не будем уточнять куда. Вдруг оно (тело) романтичнее, чем я о нём думаю.
После концерта автографы. Наглое пьяное в хлам тело, единственное, к слову, пбяное тело на концерте, пытается много говорить Ги странного, не имеющего отношения ни к Ги, ни к концерту, ни к чему-то конкретному. Ги вежливо слушает. Не отвлекайте музыканта, прошу я. Тело извиняется и послушно уходит. Народ расползается, тело дефелирует по залу, спрашивает штатного фотографа. Мы собираемся кормить Ги в Тануки.
Беру стул, сажусь к ребятам. Пьяное тело берет стул и напротив меня садиться к ребятам.
В стакане у тела плещется очередная порция коричневой жидкости. Оттенок жидкости в тёмном помещении остаётся загадкой. Сильвестр говорит, что кушать пойдём, как только избавимся от хвоста. Со второй попытке. При личном вмешательстве, это удается. Тело перестает настаивать на "допью и уйди" и маша руками и ругаясь практически улетает. Флай жмет мне руку, Ги говорит, что странно, что людей сегодня выгоняет даже не он.
Ленина мама настаивает на транспортирвке Лены домой. Немножко выпадаю в осадок от формулировок.
Тануки. Устало. Рогозинский и Сильвестр много говорят. Спускаюсь по лестнице ведущей вверх вниз понимаю, что давление пытается подниматься. Не сейчас говорю, стоять, не сейчас.
Дома считаемся. Удивляюсь. Засыпаю между смс Лене и смской от мамы. Разница между смс в минуту. Снится солнце и конец света.
Утром поезд. Собираемся. Цветы, конфеты бабушке, дверь закрыть.
Вокзал.
- Как вам безнадежное сие мероприятие? Не так страшно, как казалось?

- Приедете ещё, когда позовём?
- Да, гастрольный график я начинаю составлять за полгода. Телефоны есть, пишите.

Обнимаемся. Внутри спокойствие.

Ги хороша. Было очень легко.